The New York Times: у Европы не будет лидера после Меркель

Лондон — Возглавлять Европейский Союз и организации, предшествовавшие ему, всегда было сложной задачей. Долгое время Франция и Германия — крупнейшие страны — основательницы этого блока — справлялись с этой задачей относительно совместно. Лидеры, — в том числе Гельмут Шмидт и Валери Жискар д'Эстен, а также Гельмут Коль и Франсуа Миттеран, — старались сначала уладить свои разногласия, а уже потом «европеизировать» свои компромиссы.

Но на протяжении большей части минувших десяти лет жизнью Европы руководил один лидер — канцлер Германии Ангела Меркель. Теперь, когда она готовится покинуть свой пост, уже началось соревнование среди претендентов на ее место.

Возглавляет эту гонку президент Франции Эммануэль Макрон, чьи самопровозглашенные попытки придать Европейскому Союзу откровенно политический смысл пока оборачиваются неудачей. Далее идет Олаф Шольц, который, скорее всего, станет следующим канцлером Германии и который надеется унаследовать «мантию» Меркель. И где-то в конце этой очереди находится премьер-министр Италии Марио Драги — бывший глава европейского центробанка, среди заслуг которого значится спасение евро.

Они могут не тратить силы и слова попусту. Связанный по рукам и ногам соперничеством Америки и Китая и переживающий глубокое внутреннее разобщение, Евросоюз сейчас находится в условиях такого мира, который сильно отличается от мира в период господства Меркель. На самом деле она уже некоторое время не является лидером Евросоюза. И у этого вакуума в самом сердце блока есть очень простая причина: Европейским Союзом больше невозможно руководить. Никто больше не сумеет стать новой Меркель.

Хотя Меркель вступила в должность канцлера Германии в 2005 году, ее лидерство в Евросоюзе было менее продолжительным, чем многие считают. Только когда в 2010 году начался кризис еврозоны, спровоцировавший резкий рост стоимости займов во всех странах блока, Меркель превратилась в «локомотив» Европы.

На начальном этапе того кризиса ее воспринимали всего лишь как половину «дуэта», который многие называли «Меркози», то есть ее рассматривали в связке с президентом Франции Николя Саркози. Однако Саркози был скорее украшением, нежели лидером, способным принимать решения. Хотя они оба настаивали на отставке премьер-министра Италии Сильвио Берлускони, решающую роль сыграло именно вмешательство Меркель. После ухода Саркози с поста президента в 2012 году, все разговоры о франко-немецком паритете прекратились.

Меркель стала центральным игроком в решении всех серьезных вопросов, с которыми сталкивалась Европа. Летом 2012 года она благословила Драги на то, чтобы он объявил о новой программе скупки гособлигаций проблемных стран, что позволило смягчить стоимость займов в еврозоне. В 2014 году Меркель заставила разобщенный Евросоюз согласиться на коллективное введение санкций против России в связи с аннексией Крымского полуострова. А в период миграционного кризиса 2015 года именно Меркель перевернула с ног на голову всю политику блока в вопросе принятия беженцев — с помощью всего нескольких слов, обращенных к ее немецким согражданам: «Мы можем это сделать». (Когда спустя несколько месяцев она решила отказаться от этого своего заявления, она сумела от имени всего Евросоюза согласовать договор с Турцией — при содействии премьер-министра Нидерландов, чья страна в тот момент была председателем Евросоюза на основании принципа ротации.)

Макрон, пришедший к власти во Франции в 2017 году, сделал восстановление паритета с Германией одним из основным приоритетов своего президентства. Однако, поскольку у Макрона не получилось ослабить влияние Меркель или заставить ее купиться на его грандиозное видение Европы, он вскоре переключился на то, чтобы срывать планы канцлера. В наибольшей степени это проявилось, когда в октябре 2019 года он наложил вето на начало переговоров по вопросу о вступлении Северной Македонии и Албании в состав Евросоюза. В итоге отношения между Францией и Германией, которые никогда не были особенно теплыми, так по-настоящему и не восстановились.

В качестве своего последнего шага в роли европейского лидера Меркель попыталась закрепить ориентацию Европы на развитие отношений с Китаем. Она добилась разработки Всеобъемлющего инвестиционного соглашения (Comprehensive Investment Agreement), которое открывало китайский рынок для инвестиций европейских корпораций, и в декабре прошлого года она попыталась довести этот процесс до конца. Это случилось непосредственно перед вступлением Джо Байдена в должность президента США, и это соглашение представляло собой меркелевскую трактовку стратегической автономии Европы — открытое заявление о том, что в вопросах экономики и климата Европа, в отличие от Америки, предпочитает сотрудничать с Китаем, а не конфликтовать.

Однако усилия Меркель обернулись неудачей. После того как Китай ответил на санкции, введенные Евросоюзом против четырех китайских чиновников в связи с нарушениями прав человека в Синьцзяне, это соглашение так и не было ратифицировано. В любом случае внутри европейского блока нет даже намека на единство в вопросе о том, как должно выглядеть экономическое и технологическое взаимодействие с Китаем.

Для Германии, которая в экономическом смысле зависит от Китая и играет важную роль в обеспечении поставок китайских товаров в Европу, прагматичное сотрудничество выглядит как вполне разумный курс. Но, с точки зрения других членов Евросоюза, Китай скорее является угрозой. Что особенно поражает, под руководством Драги Италия фактически отказалась от привлечения китайских инвестиций и развернулась в сторону Америки.

В течение нескольких последних месяцев Меркель уже не имела той власти, которой она наслаждалась ранее. По самым разным вопросам — верховенство закона, атомная энергетика, оборонная политика и, не в последнюю очередь, отношения с Китаем — внутри Европы сохраняются глубокие разногласия, и пространства для маневра практически нет. Тем не менее нет никаких причин полагать, что после Меркель у кого-то получится добиться более значимых успехов.

Грандиозные планы Макрона о единой Европе — от углубления валютного союза до наращивания общеевропейского военного потенциала и технологической независимости — не пользуются широкой поддержкой. Утверждения его правительства о том, что Евросоюз уже представляет собой сверхдержаву, равную по мощи Америке и Китаю, кажутся не просто иллюзорными, но и весьма оскорбительными — особенно тем европейским столицам, которые считают предоставляемые Америкой гарантии безопасности совершенно необходимыми.

Со своей стороны, Шольц столкнется с тем же самым экономическим давлением, которое обусловило выбранный Меркель подход к отношениям с Китаем. И ему, несомненно, придется приложить немало усилий, — как когда-то пришлось Меркель, — чтобы навязать выбранную им ориентацию — глубокие отношения с Китаем в сфере экономики и сохранение отношений с Вашингтоном в сфере безопасности — остальным странам Европы. Что касается Макрона и Драги, возможно, они способны действовать сообща в некоторых вопросах, однако в вопросе отношений с Америкой и Китаем между ними сохраняется огромная пропасть.

Коротко говоря, реальность состоит в том, что ни новый канцлер Германии, ни правительство Франции не в состоянии возглавить Европу. Те компромиссы, которых удавалось достигать их предшественникам, больше не представляются возможными. А в отсутствие сильного лидера Европа будет двигаться только в одном направлении — к застою.

Хелен Томпсон — профессор Кембриджского университета, много пишет о Европе, геополитике и кризисах демократии.